В рубрике «7 вопросов берлинцу по сердцу» я приглашаю берлинцев, которые не родились в Берлине, рассказать читателям блога, почему они выбрали Берлин, как изменилась их жизнь, а также о том, что они здесь любят и во что смогли бы влюбиться и вы.
Сегодня гость рубрики — Григорий Аросев, писатель, поэт, журналист Deutsche Welle и главный редактор литературного журнала «Берлин.Берега». Проза, лирика и статьи Аросева публикуются в таких именитых периодических изданиях, как «Новый мир», «Звезда», «Вопросы литературы», «Дружба народов» и других.
Григорий, вы родились, выросли и состоялись в Москве. Почему вы переехали в Берлин? И почему именно на Берлин пал ваш выбор?
Я оказался именно в Берлине, потому что тут жила (и живёт) моя жена Мария, так что, можно сказать, выбора у меня не было. Однако я не только не жалуюсь, а наоборот, невыразимо благодарен судьбе. Я несколько раз был в Берлине как турист и был очарован общеизвестными местами города. А когда стал понемногу узнавать Берлин как житель, проникся им ещё сильнее. Некогда я написал микроэссе про Берлин для «Независимой газеты», и позволю сам себя процитировать: жителю Москвы если и переезжать, то только в Берлин — он идеален абсолютно со всех точек зрения. Хотя и недостатки я тоже вижу.
В чём, по вашему мнению, достоинства Берлина для человека и пишущего, и мыслящего? А в чём недостатки?
Берлин — это точка схода очень много чего. Сейчас модно говорить о «мульти-культи», однако для меня важнее всего его история с конца войны и до падения Стены, точка схода миров и идеологий. Поэтому «достоинства» Берлина — в бесконечном страдании, которое пережил наш город (кстати, я не уверен, что имею право говорить «наш» — не уверен, но очень хочу так говорить) и в людях, которые помнят это/то время. Это всё — необозримое пространство для обдумывания и переживания, рефлексии и литераторства. Не эмиграция, потому что эмигрируют много куда. А как раз разделённый город и разорванные судьбы, семьи, жизни как символы разделённого мира — во время и после войны. В этом я вижу неиссякаемый колодец вдохновения для писателей и философов, поэтов и художников, музыкантов и перформеров.
Что добавил Берлин к вашим литературным предпочтениям? И что он для вас — современный литературный и поэтический Берлин?
Для меня литературный Берлин начался с набоковской «Машеньки». Это было настолько давно, что я тогда воспринимал Берлин как абсолютно отвлечённое пространство. Берлинский хронотоп для меня не существовал. Потом, постепенно, я стал узнавать, что существует Берлин Ходасевича, Саши Чёрного, Шкловского — и даже Цветаевой. Стал понимать, что к чему, где какая улица и какая у каждой личная история. Затем я увлёкся историей Берлина — точнее, историей его безумного разделения, и стал читать книги (и продолжаю это делать и доныне) на эту тему. Я надеюсь, что эти знания, приправленные обильно получаемыми впечатлениями, когда-нибудь мне пригодятся, но уже определённый эффект есть: в соавторстве с моим другом Евгением Кремчуковым написал философско-историческую повесть «Четырнадцатый», действие которой частично проходит в Берлине. А что касается современного литературного Берлина — он, как и весь Берлин, разноцветный, необъятный и мульти-культи. Есть и классицисты, и авангардисты, и ретрограды, и романтики, и футуристы, и реалисты. Когда-то я услышал такое выражение про Берлин: «arm aber sexy». Так вот — касательно sexy каждый решает сам, а вот слово arm (бедный, — примечание Ю.В.) к литературному Берлину точно неприменимо (хотя и к городу в целом тоже).
А если бы к вам обратился совсем незнакомый с берлинским хронотопом любитель словесности, с каких трёх произведений вы бы посоветовали начать литературное знакомство с Берлином?
Выбор будет крайне субъективным, поэтому не судите, читатели, строго. Итак, по хронологии: Первая книга — сборник стихов Курта Тухольски. Вторая — «Берлин. Александрплац» Альфреда Дёблина. Третья — любая книга об истории возведения Стены (их много, главное — выбрать ту, где побольше фактов и поменьше идеологии — любой).
Как видите, в моём списке нет русской эмигрантской литературы. Вы предложили назвать три книги, но даже если бы предложили назвать десять, я бы не упомянул русскоязычных авторов. Почему — потому что я не могу дать однозначную оценку эмигрантской литературе.
Давайте поговорим о журнале «Берлин.Берега». Как родилась идея классического напечатанного журнала в цифровое время?
Как только я сам для себя решил, что литературный журнал на русском языке в Германии необходим, вопрос о носителе решился сам собой. Есть немало уважаемых ресурсов, существующих исключительно в интернете. Но, с моей точки зрения, настоящий литературный журнал — а мы, его основатели и редакторы — хотим издавать именно настоящий журнал — может жить только на бумаге (точнее, его основным носителем должна быть бумага). И дальнейшие события, а именно, наш успех — хоть и весьма скромный — подтвердил, что это было верное решение. Мы сразу стали чем-то не совсем обычным, чем-то выбивающимся из общего ряда. Публика по-хорошему удивлялась самому факту и немедленно знакомилась с нами. И, увидев плоды наших трудов, по-читательски оставалась с нами.
С другой стороны, издание журнала на бумаге сразу же превратилось в большой вызов, и остаётся им по сей день (и останется далее). Мы должны не только найти деньги на это дело, но и распространить журнал. Подчеркну, не просто продать, а распространить. Наша задача не тупо отбить вложенные средства, а сделать так, чтобы журнал знали, любили и читали. Некоторыми усилиями можно было бы издавать журнал и на личные средства. Но сделать журнал нужным на личные средства нельзя — это возможно только распространяя его. «Не продаётся вдохновенье…» Этим мы и занимаемся.
Есть и ещё одно открытие: электронная версия журнала расходится гораздо хуже обычной. Она, конечно, тоже стоит денег, но небольших (а для России так и вообще очень маленьких). Но — нет. Не интересует. Хотя, конечно, это скорее указывает на нашу недостаточную работу по рекламе электронной версии.
К кому обращается литературный журнал «Берлин.Берега»? Кто его читатель?
С одной стороны, это сложный вопрос, с другой — элементарный. Когда наша редакция только собралась на самое первое заседание, на наш «Славянский базар» (намёк на знаменитую многочасовую встречу Станиславского и Немировича-Данченко в московском ресторане «Славянский базар», на которой они согласовали главные принципы работы будущего МХТ), мы шли буквально на ощупь. У нас самих не было достаточно знаний на проведение комплексного изучения нашей потенциальной аудитории, а также не было возможности заказать это у специалистов. Поэтому мы действовали методом экспериментов (и по сей день так действуем) — обращались в разные учреждения, общества, клубы, иногда наталкиваясь на равнодушие, иногда — на приветливость.
Выяснилось примерно следующее: университетам журнал «Берлин.Берега» интересен, а вот «обществам любителей русского языка» (пишу это в кавычках, так как они называются по-разному), которых в Германии более дюжины, не очень. Некоторые библиотеки очень в нас заинтересованы, а некоторые — нет. Что же касается частных лиц, то, конечно, мы в первую очередь обращаемся к людям, для которых важно не просто читать по-русски, но читать хорошие тексты (а мы в «Берегах», конечно же, надеемся, что публикуем хорошие тексты). Нам важны те, кто готов поддерживать русскоязычные литературные традиции в Германии морально,
творчески и чуть-чуть материально (путём покупки журнала).
При этом наши читатели, к счастью, очень отличаются друг от друга. Есть и совсем юные, и средних лет, и немолодые. Нас читают во всей Германии — хотя, конечно, пока в скромных масштабах, но мы надеемся на лучшее.
Каким вы видите будущее журнала и своё как писателя и редактора?
Я надеюсь, что наш журнал станет в Германии главным литературным изданием на русском языке. Хочу, чтобы его ждали и всякий раз узнавали из него что-то новое и интересное. Чтобы появлялись новые авторы — прозаическая рубрика «Дебют» этому очень способствует. Чтобы по нему отслеживали, в каком направлении двигаются любимые авторы. А ещё я очень хочу, чтобы вокруг журнала создалось сообщество — только не формальное, а подлинное — любителей русской словесности.
А что касается лично себя — я надеюсь, что «работа на работе» и работа в «Берегах» будут оставлять мне время и силы на то, о чём я хочу написать сам. Планы озвучивать не буду, уже сто раз говорил, и в результате ничего не получалось. Но идей много и я планирую их все реализовать. А уж каков будет итог моих трудов, пусть решит кто-нибудь другой.
