За лучшим штруделем — тем, что с пергаментно-тонким, едва осязаемым тестом, яблоками, с едва уловимой кислинкой и ароматом корицы, или воздушным творогом, обволакивающим разомлевшими от влаги и отдающими свою концентрированную сладость ягодами изюма — непременно стоит ехать в Вену. Если, конечно, Вена не приехала к вам.
Еда умеет почти волшебным образом преодолевать пространство и время. Суп с фрикадельками или пироги с капустой переносят нас в детство, когда у бабушки на кухне с самого утра пахло щедро промасленными блинами и клубничным вареньем, а день предвещал еще и вот этот самый суп и пироги. Итальянский ресторан может даже в незадавшийся февральский день воскресить пропитанную солнцем Тоскану или Апулию. Знакомство с новыми странами и городами никогда не будет полным, если не прикоснуться к кулинарии, а опасливо насыщаться безликим фаст-фудом, однообразие которого заполнило до краев все континенты. Потому что даже самые незамысловатые, но такие домашние блюда открывают нам всю неповторимость людей, которые здесь живут, рассказывает о том, что они любят и ценят. И потом, вернувшись домой, можно забыть весь калейдоскоп домов, площадей и сменяющих друг друга ландшафтов, но запах и вкус вернут нам всё пережитое с той неповторимой силой, что казалось бы мы снова вернулись в тот полдень, когда чьи-то руки поставили перед нами ароматную тарелку.
И так же штрудель и вся атмосфера Кафе Эйнштейн (Главное представительство) переносят меня в венскую кофейню. Вена в Берлине со штруделем, венским кофе, круглыми мраморными столами, поверхность которых вмещает как раз чашку кофе и тарелку с десертом, деревянными стульями, называемыми тоже венскими, официантами с серебряными подносами в отутюженных белых рубашках и черных бабочках, скрипучем паркете темного дерева и взлетающих ввысь потолках, ловящих гул неторопливых разговоров и отблески мыслей.
Австрийка Уши Бахауер привезла в конце семидесятых годов прошлого века и укоренила в Берлине островок своей родины — классическое венское кафе. И чтобы уж было совсем по-венски, кафе открылось в особняке 1878 года, а не в вокруг него теснящихся зданиях послевоенной застройки.
Только чудом можно объяснить, что вилла, построенная в стиле итальянского нео-ренессанса для фабриканта швейных машинок Густава Россманна, пережила две мировые войны. У ворот два латунных камня преткновения напоминают о супружеской паре Блуменфельд, которая купила особняк в 20-е годы.
Банкир еврейского происхождения Георг Блуменфельд был лишен собственности в 1939-ом году, когда каток нацистского законодательства безжалостно расправлялся со всеми, не причастными к арийской расе. Блуменфельд покончил жизнь самоубийством, в 1941-ом его примеру последовала жена. Вечера творческой интеллигенции и богемы у Блуменфельдов, сменили будни фашистского казенного дома. Лишь спустя 30 лет после войны Уши Бахауер вернул искусство в виллу Россманна, решив поместить под одной крышей венский кофейный дом и изобразительное искусство.
Кафе и сейчас место встречи творческих людей и всех тех, кому дорого классическое кафе, которое, согласно меткому выражению немецкого писателя Германа Кестена, ни что иное, как «зал ожидания поэзии» (Герман Кестен «Поэт в кафе», 1959)
На моих гастро-исторических прогулках вы можете узнать, какие еще истории рассказывает Берлин и попробовать их на вкус.
Что: Café Einstein Stammhaus
Где: Kurfürstenstraße 58 | 10785 Berlin–Tiergarten
Когда: ежедневно с 08:00 до 00:00
